|
Хулио Сесар Мармоль не исключает возможности, что его
теленовелу запретили
“Эстефания” - это память страны
Он включил телевизор, настроил второй канал (РКТВ) и
ждал до 11 часов ночи. Но ничего. Хулио Сесар Мармоль не смог увидеть
ретрансляцию теленовелы, написанной им в конце семидесятых.
Он утверждает, что никто на канале не давал ему
официального объяснения - равно как и зрителям, которые внимательно следили за
программой и не заметили в ней никаких других изменений, - и потому не
исключает, что показ мог быть запрещен.
 -
Как вы думаете, каковы цели тех, кто мог подвергнуть цензуре вашу теленовелу?
-
Эстефания важна не только для венесуэльского общества или для новых
поколений. Она важна для “чавистов”, чтобы они увидели, как живется под
военной диктатурой. Я думаю, они об этом даже не подозревают.
Военных, таких как Президент Чавес, не учили делиться
властью, а лишь подчиняться или приказывать. В демократическом варианте - это
абсолютная утопия. Я не верю, что Чавес когда-либо был демократом, потому что
он находится под влиянием теорий, несостоятельность которых показала всемирная
история. Доказана, например, неспособность социалистического марксизма решать
проблемы людей. Кроме того, одержимость своими собственными идеями делает
Чавеса большой угрозой для Венесуэлы.
Недавно один мой друг сказал, что если правительство
закроет телекомпанию, и на следующий день народ не выйдет на улицы, нам всем
придется бежать отсюда.
- И тем не менее, представитель канала РКТВ намекал на то,
что ваша новела была запрещена правительством...
-
Я надеюсь, они не дойдут до такого с Эстефанией,
которая заключает в себе память страны. Древнейшая пословица гласит: “народ,
не осознающий ценность своей истории, подобен листу, который не знает, что
является частью дерева”. Следовательно, ему суждено повторять всегда одни и те
же ошибки.
- Почему вы решили написать новелу о диктатуре?
- Эстефания восходит к тому времени, когда я был
заключенным в Национальной Безопасности. Там я узнал таких людей как "Негр"
Санс, бакалавр Кастро, Пересито, Мано’э Гома.
Люди, которых я видел - такие патологические, такие
психопатичные и настолько уверенные в своей безнаказанности - думали, что
никто и никогда не предъявит им счет. Я сказал: эта чудовищная Венесуэла
должна исчезнуть. К несчастью, нынешнее правительство нам доказывает, что
этого не произошло, и что все еще существуют такие люди.
Что может подумать человек, когда видит персонажей
подобных Хуану Баррето или Ирис Вареле? Какой Венесуэле они принадлежат? Они
думают, что Чавес будет править всю жизнь, и они не ответят за содеянное? Дай
бог, говорю я, чтобы их кара не была такой ужасной, какая постигла людей из
НБ, когда народный гнев и жажда мести вырвались на свободу. Чавес же, в
отличие от них, всегда найдет защиту у сочувствующих правительств, как это
произошло с Пересом Хименесом.
- Значит, работая над сценарием, вы изгоняли своих
собственных призраков?
- Да, я всего лишь пользовался собственными
воспоминаниями. Прототипом мамы Росы, персонажа Мауампи Акосты, явилась
хозяйка римского пансиона, где я жил в молодости. Немой Элиодоро был моим
товарищем по играм в детстве, а Чакетон был руководителем партии Копеи,
созванной 23 января.
- Кто такая Эстефания?
- Эта героиня - портрет венесуэлки времен Переса Хименеса.
Я хотел отдать должное этой выносливой женщине, матери, подруге, любовнице,
которой пришлось оплакивать жертв режима. Я назвал ее Эстефанией, потому что
пока писал историю, меня часто навещал друг, который не мог удержаться от
слез, читая сценарий. Я думал, его затронули все те несчастья, о которых там
рассказывалось, но он мне объяснил, что влюблен в девушку, от которой не может
добиться взаимности и которую зовут Эстефания, поэтому я решил дать это имя
героине теленовелы в честь возлюбленной моего друга.
- Очевидно, персонаж Педро Эстрады гораздо более реален...
- Да, и пока я писал новелу, наибольший гнев во мне
вызывало то, что Педро Эстрада был рафинированным, очень респектабельным,
очень чистым убийцей, с не слишком высоким культурным уровнем, но достаточно
хорошо говорившим по-французски... негодяем высшей категории.
Я хотел показать, что талант без моральных принципов - это
плеть, как говорил Боливар. Можно ли, например, говорить об отсутствии таланта
у Хосе Висенте Ранхеля? В то время, как я желал показать венесуэльцам
историческую личность, подобная которой не должна появиться вновь, публика
была очарована образом, созданным
Густаво Родригесом.
Считая, что создаю монстра, я не смог избежать этого.
“Estefanía” es la memoria del país (El Mundo, 12/02/2003)
|
